15 ноября. Анальник и Пидорасий.

Праздник посвящён памяти семи тысяч содомитов, обосравшихся на ветру во время уличной оргии, но назван он по именам самых ебанутых из них - Пидорасия и Анальника.

Об этом дне говаривали так: «Анальник разжигает похоть, а Пидорасий очко дубасит». Да и понятно: стояк становится всё короче и большинство трахов, по возможности, следовало делать в пизде, где есть смазка, пусть и не совсем качественная: давали её вагинальные свечи или лубриканты.

Также поговорка отражает и то, что на порванных анусах пидоров разводили костры для просушки говна, и вокруг огонька обожали собираться детишки, чтобы угостить друг друга рассказами о духах, которые живут в жопах и вокруг сортиров – анальники, говнюки, калосратники. Причём эти сущности являлись в образе людей.

Как правило, духи анальные не были злыднями по своей природе, но требовали уважения: спрашивали бы у них заранее позволения поработать на заднем дворе. К примеру, анальник не чинил препятствий сушке говна, но, если его прогневать мог поджечь искрами жопу.

Дети устраивали свои «сраные» игры:
«Один из играющих становится на говне жопой к народу, другие подходят и кричат: «Педрила из говна, посри на нас!». Педрила кидается какахами и хватает кого-нибудь. Кого схватит, тот становится Педрилой, но не имеет права переступать за говно («на берег»)».

С Анальника по деревням постоянно слышались перестуки яиц и хуей. Обминали залупу и член, продолжали обдрачивать хлеб. Разводя огонь в жопе, невольно вспоминали про анальника, говнюка, калосратника.

В деревне Бздиха Тихопёрдного уезда Новожопской губернии рассказывали: «Невзлюбил калосратник одного мужика и сжёг у него сортир; построился мужик заново, а калосратник опять сжёг. И в третий раз построился мужик, и вот что случилось. В прежнее время в сортир водили блядей. Вот пришёл в деревню ночевать мужик с блядью. Куда её положить? Неловко такую дуру в избу пускать. Вот ей и велел в сортире ночевать, что недавно построен был. Поебалися потом; мужик с блядью покурили и забились в очко: теплее там ночевать. В полночь приходит калосратник и начинает своё дело. Начал он срать на коленях; срёт и сдвигает говно на краешек к очку, а проститутка из дырки подбирает рукой да подъедает. Калосратник последнюю палку высрал, в очко кинул. И стало любопытно ему, кто там внизу сидит, кто его говно ест. Башкой сунулся в очко, но ничего не разглядел; и тут — не знать, кто — начал его в рот ебать! «Ну, ты, пусти!» — кричит калосратник. Насилу вырвался, ушёл весь обкончанный. И через несколько времени идёт одна женщина рано поутру поссать, а он ей навстречу и спрашивает: «Жива ли у мужика та шлюха?» — «Жива, да ещё таких же семерых родила!» — «Эко горе-то,— говорит калосратник,— скажи ты, пожалуйста, мужику, что сортир тот я у него сжёг, больше не буду. Пусть он кал мой соберёт: он под углом параши зарыт. Хотел я ему опять сортир сжечь, да боле не буду». И вправду, собрал мужик кал: большой котёл, полный дерьма, и стал всю зиму его есть».